Эдвард Элмер `Док` Смит - Дети Линзы-1: Серый Ленсмен
И тогда, находясь на расстоянии всего лишь нескольких футов от вражеского корабля вместо обычной «дальности выстрела» в несколько сотен миль, «Неустрашимый» дал залп из всех излучателей, кроме главного калибра. На таком до смешного малом расстоянии, стреляя практически в упор, «Неустрашимый» не мог промахнуться, и он не промахнулся… Но лучи проходили сквозь смутные очертания вражеского корабля, не причиняя тому ни малейшего вреда!
— Перейти в безынерционный режим! — скомандовал Киннисон.
Энергия неудержимым потоком начала поступать в огромный Бергенхольм, но ничего не происходило! Никаких признаков перехода в безынерционный режим, хотя у членов экипажа и появилось какое-то странное, никогда ранее не возникавшее чувство.
— Надеть скафандры! Включить мыслезащитные экраны! Приготовить все необходимое для оказания экстренной помощи! — скомандовал Киннисон и подумал:
«Раз мы не можем уйти от чего-то неизвестного, попробуем встретить его лицом к лицу».
В том, что вокруг происходит нечто необычное, Киннисон не сомневался. Он хорошо знал те малоприятные ощущения, которые испытывает человек в море, воздухе или в космическом пространстве. А поскольку будущих астронавтов приучали справляться с приступами морской, воздушной или космической болезни без искусственной тяжести, псевдоинерции и всех тех новомодных усовершенствований, которые делают пребывание на борту космических лайнеров столь комфортабельным, Киннисону были хорошо знакомы тошнота и отвратительное ощущение безостановочного падения, возникающее в невесомости. Казалось бы, ему известны все виды неприятных ощущений, возникающих при перемещении в пространстве, но здесь происходило нечто новое.
У Киннисона было такое странное ощущение, словно его сжимают или сдавливают, но не целиком, а как бы каждый атом в отдельности, и закручивают штопором некоторым загадочным образом, позволяющим не сдвигаться с места и в то же время не оставаться там, где он только что был. Он словно бы висел в пространстве часами или, быть может, всего лишь тысячную секунды, ощущая, что во всем существе происходит некая безболезненная, но глубокая трансформация, перемещающая каждую частицу тела в неизвестном и несуществующем направлении.
И по мере того как происходила таинственная трансформация, исчезало нахлынувшее оцепенение. Киннисон вновь обрел способность двигаться. Он огляделся. Насколько можно судить, все осталось по-прежнему. «Неустрашимый» почти такой же, каким был раньше. Почти не изменился и находившийся рядом вражеский корабль. Впрочем, кое-что изменилось. Воздух казался более плотным… знакомые предметы виднелись как сквозь мглу, и пропорции несколько искажены… а за бортом корабля простиралось странное серое марево… ни звезд, ни созвездий не видно…
Внезапно Киннисон почувствовал, что волна чужой мысли захлестывает его сознание. У него возникла настоятельная потребность покинуть «Неустрашимый». Ему, Киннисону, жизненно важно перейти на борт смутно видневшегося на экранах вражеского корабля, перейти безотлагательно! Но разум инстинктивно тут же стал воздвигать барьер на пути чужой мысли, Киннисон сразу понял, что происходит: правители Дельгона пытались манипулировать его сознанием!
«А как же мыслезащитные экраны?» — подумал Киннисон, словно в тумане, и усилием воли вернул мыслям привычную ясность. Он, Киннисон, не находится более в пространстве, по крайней мере в том пространстве, которое ему известно. Новое неприятное ощущение вызвано ускорением: развив определенную скорость, «Неустрашимый» вдруг остановился. Ускорение, скорость — где? В чем? Этого Киннисон не знал. Но в том, что он находится в каком-то непривычном пространстве, сомнений не было. Время непонятным образом деформировалось. В необычном пространстве материя отнюдь не обязательно должна подчиняться обычным законам. А мысль? Мысль лежит в подэфире, и, по-видимому, переход в необычное пространство не влияет на мышление. Но мыслезащитные экраны как материальные устройства в гиперпространстве не работают. Ворселу, ван Баскирку и ему, Киннисону, мыслезащитные экраны не нужны, а вот остальным членам экипажа без экранов придется туго…
Киннисон взглянул на экипаж. Все его члены, офицеры и рядовые, отбросили скафандры, отбросили оружие и снова устремились к выходному люку. Пробормотав себе под нос ругательство, Киннисон последовал за ними. К нему присоединились Ворсел и ван Баскирк. Герметический тамбур, выходной люк и дальше-сквозь почти невидимую пространственную трубу, которая, как Киннисон успел заметить, выложена каким-то твердым на вид веществом. Воздух казался тяжелым, вязким, льющимся, как вода или, скорее, жидкая ртуть. Тем не менее им можно дышать. Прекрасно! Вперед, в босконский корабль, по длинным коридорам, в помещение, которое, как две капли воды, походило на описанную Киннисоном камеру пыток. И там он увидел их — десять отвратительных чудовищ, десять драконоподобных рептилий, десять правителей Дельгона!
В густой вязкой среде, которая не была, не могла быть воздухом, они двигались так же медленно, как и земляне. Десять цепей были наброшены на шеи десяти человек в таком темпе, словно действие происходило в кино при замедленном показе. Десять членов экипажа, будто зачарованные, покорно подчинились уготованной им страшной участи. Серый линзмен выругался во весь голос и, выхватив свой излучатель Де Ляметра, произвел один, два, три выстрела. Никакого эффекта! Киннисон знал, что оружие и любое материальное устройство в гиперпространстве не действует, но все же решил попытаться. В ярости он бросился на рептилий, но пальцы свободно прошли сквозь шею чудовища. Хвост дель-гонца, усеянный ядовитыми шипами, не причинив ни малейшего вреда и не встретив никакого сопротивления, прошел сквозь шлем, скафандр и тело линзмена. Сосредоточив всю волю, Киннисон послал дельгонцам телепатему, способную обратить в руины любой неподготовленный мозг, но правители сами были мастера интеллектуальной атаки и без труда отразили натиск Серого линзмена.
Киннисон задумался. Измерения, или плоскости бытия, должны иметь какое-то пересечение, так сказать, общую территорию, иначе они, земляне, равно как и дельгонцы, не были бы здесь. Например, палуба под ногами тверда для него, Киннисона, так же, как она тверда для дельгонцев. Киннисон попытался опереться на стену позади себя, но стена поддалась, словно ее и не было. Однако дельгонцы удерживали людей цепями. Орудиями пыток правители Дельгона пользовались с ужасающей медлительностью.
Мыслить — значит действовать. Киннисон наклонился, поднял тяжелый молот и размахнулся, чтобы нанести противнику удар, но, пораженный, остановился; молот не двигался! То есть он двигался, но едва заметно, словно сквозь густую патоку! Киннисон выпустил рукоять молота, отведя руку чуть назад, и снова замер от удивления: молот едва двигался, словно мощного толчка вовсе не было! Масса! Инерция! Вещество, из которого сделан молот, обладало в сотни раз большей плотностью, чем платина!
